|
Привет! Мы посылаем вам «Сигнал».
Сегодня он про путинизм. Мы наконец решились подступиться к вопросу, на каких идеях он основан и что вообще собой представляет.
Перешлите это письмо своим друзьям и близким. Покажите им наш сайт — там можно почитать избранные выпуски рассылки, послушать наш подкаст и, конечно, на все это подписаться.
ПУТИНИЗМ
Когда украинские или, скажем, латвийские СМИ пишут о «путинистах» — они имеют в виду тех, кто поддерживает российскую агрессию в Украине. Когда глава Башкирии Радий Хабиров называет себя путинистом — он имеет в виду то же самое. Ученые и публицисты не устают спорить, можно ли считать путинизм фашизмом (вот еще).
Мы написали уже больше сотни «сигналов». Очень многие из них (может, даже большинство) мы выхватили из публичных выступлений Владимира Путина. Не то чтобы мы были большими поклонниками его творчества. Просто так уж устроена публичная сфера в автократии: у кого власть, тот и определяет язык (читайте об этом в выпуске «Новояз»).
Казалось бы, описав многие составные части путинизма, мы должны понять и само это явление. Но это оказывается неожиданно сложно: из суммы частей (штампов и идеологем, которые ассоциируются с путинизмом) не получается ничего целого.
ПУТИНИЗМ — ЭТО ИДЕОЛОГИЯ?
Нет.
Ну то есть как… вопрос, что считать идеологией. Да, мы понимаем, это малообещающее начало. Поэтому давайте просто сразу договоримся: мы, вслед за Британской энциклопедией, называем идеологией «систему идей, которая стремится одновременно и объяснить мир, и изменить его».
Так вот. Идеология в этом смысле у путинского режима есть. По крайней мере, на первый взгляд. Почему мир таков, каков он есть? Потому что «коллективный Запад» и англосаксы, пользуясь своей гегемонией, навязывают всем свои псевдоценности, «отменяют» Россию, а сами реализуют доктрину «золотого миллиарда». Как надо его изменить? Сделать многополярным, заново утвердить традиционные ценности и суверенитет.
Вот только если приглядеться, в этой предполагаемой идеологии обнаруживаются изъяны и пробелы. Например, путинизм не содержит внятного ответа на, казалось бы, фундаментальный для себя вопрос о месте России в мире. Ей отводится роль то «правильной Европы», то лидера мирового «антиколониального движения», то вообще особой цивилизации с «особым путем».
Дело тут, скорее всего, в том, что это на самом деле вообще не идеология, а просто пиар-стратегия — способ оправдать путинскую политику, в особенности нападение на Украину, и затушевать ее ошибки. Переоценили пророссийские настроения в Украине — пришлось придумывать объяснения, что там сатанисты всем «переформатировали умы». Недооценили готовность «коллективного Запада» разорвать экономические связи с Россией — пришлось делать вид, что так все и было задумано: мол, бросили вызов несправедливому миропорядку — конечно, миропорядок стал брыкаться.
Люди, которые считают, что России для мобилизации и победы в войне нужна идеология (вот, например, публицист Дмитрий Ольшанский, а вот Александр Дугин), переживают, что ее нет и путинский режим не может ее сформулировать, — официозная риторика их не убеждает. А те, кто считают, что идеология не нужна, наоборот, переживают, что она есть.
Андрей Колесников из Фонда Карнеги настаивает, что «идеология путинизма» всегда была, просто из-за войны ее пришлось четче артикулировать. Он перечисляет ее основные составляющие: антизападничество и вообще изоляционизм, милитаризм, антилиберализм, патернализм (понимаемый, очевидно, просто как ведущая роль государства в экономике — то самое, из-за чего администрация США недавно отказалась считать Россию страной с рыночной экономикой).
Но все эти черты в той или иной мере присущи едва ли не любому авторитарному режиму, от Николаса Мадуро в Венесуэле до Александра Лукашенко в Беларуси. Означает ли это, что Мадуро — путинист или Путин — лукашенкист?
Вообще, «-измов», образованных от личных имен, довольно много: от марксизма и дарвинизма до сталинизма и маккартизма. Чтобы начать разбираться в их природе, можно провернуть следующую операцию. Попробуйте прибавить к «-изму» приставку «нео-». И неомарксизм, и неодарвинизм, и неофрейдизм — реально существующие интеллектуальные течения. Это значит, что изначальные «-измы» подлежат ревизии: их можно приспособить к новым обстоятельствам, не теряя фундаментальных принципов, некогда выдвинутых основателем.
А теперь попробуйте заменить суффикс «-изм» на «-щина». «Дарвиновщина»? Ерунда какая-то. А вот сталинизм мог бы называться «сталинщиной» — и даже нередко так и называется (а еще его «частные случаи» называются «ежовщина», «ждановщина» и тому подобными словами). Маккартизм, если бы имел место не в англоязычной, а в русскоязычной среде, вполне мог бы быть «маккартовщиной». Слово на «-щина» означает, попросту говоря, засилье чего-нибудь или кого-нибудь.
Можно ли представить себе «неопутинизм»? А чем он будет отличаться от просто путинизма, помимо отсутствия лично Путина? Что именно в путинизме может подлежать ревизии? Какие новые идеи, которые были бы невозможны без него, он позволяет производить?
Переименовать же путинизм в путинщину можно вообще без потери смысла.
А ЧТО ТОГДА ТАКОЕ ПУТИНИЗМ?
Это режим личной власти Владимира Путина. Ни больше ни меньше.
Сам Путин определяет свои убеждения просто как консерватизм. Причем консерватором он себя объявил только в 2013 году — прежде он избегал идеологических ярлыков. По-видимому, решающую роль тут сыграли протесты зимы 2011–2012 годов: Путин убедился, что больше не может, как в нулевые, консолидировать вокруг себя и либералов, и консерваторов, и «народно-патриотические» силы. И выбрал в качестве своей опоры тот идеологический лагерь, который был ему наиболее удобен.
Но зато уж когда выбрал — идеология стала вытеснять (и уже почти полностью вытеснила) из его речей да и из деятельности экономические, юридические и всякие прочие соображения. Помните, как Путин в былые времена сыпал в публичных выступлениях цифрами роста ВВП, инфляции, государственных инвестиций и тому подобного? А теперь (как раз примерно с 2013 года) вместо всего этого — «духовные скрепы», «родители № 1 и № 2», «тысячелетняя история» и прочие идеологемы.
Последовательность событий тут принципиально важна. Не идеология породила режим (как, например, марксизм породил советскую власть), а режим породил идеологию. А точнее, сконструировал квазиидеологию — просто как еще один инструмент удержания власти.
Испанский политолог Хуан Линц, автор классической работы «Тоталитарные и авторитарные режимы» (мы писали о его идеях в выпуске «Кровавый режим»), именно так предлагал различать тоталитаризм и авторитаризм: первый изначально идеологичен и требует жертв во имя какого-то «светлого будущего», а второй нацелен на сохранение статус-кво — и ради этого время от времени изобретает из подручных материалов новые инструменты.
Согласно Линцу, у авторитаризма вместо идеологии — менталитет (об этом понятии у нас был отдельный выпуск; в данном случае мы употребляем этот термин в том специальном значении, которое вкладывал в него Линц). Это способ мышления и чувствования. Попросту говоря, набор привычных реакций на внешние раздражители. Менталитет бывает присущ целым сообществам. Скажем, у ученых принято спорить между собой и ставить под сомнение любой авторитет, а у военных — подчиняться авторитету; у юристов — сверяться в первую очередь с законами, а у активистов — с собственным чувством справедливости.
Вот такие групповые «привычки сознания» элиты и определяют характер авторитарного режима. Пришли к власти военные — будут всех строить, пришли спецслужбисты — будут плести и раскрывать заговоры.
Относительно того, каков менталитет путинского режима, есть две основные теории. Согласно одной, он чекистский, то есть характерный для выходцев из спецслужб: никому не доверять, всегда действовать «в режиме спецоперации» (то есть внезапно, быстро, под покровом тайны и не оставляя следов), выдавать «наружу» как можно меньше информации. Согласно другой — пацанский, «приблатненный»: презирать общепринятые правила, уважать только силу и бить первым. Собственно говоря, бандитский.
Эти теории не только не исключают, а, пожалуй, даже дополняют друг друга. И пацаны, и силовики — это по происхождению «культуры чести» вооруженных мужчин: статус и репутация в них зависят от способности и готовности к насилию (несколько работ о «культурах чести»: на американском Юге, в Московском государстве XVII века, на Сицилии).
О том, как на протяжении восьмидесятых и девяностых в России взаимопроникали и срастались криминалитет, крупный бизнес, политика и корпорация силовиков, уже многое сказано в документальных и художественных книгах и даже в игровом кино. Или в этой статье историка Ярослава Шимова в «Медузе» о путинизме как «бандитизме с идеями».
Вот почти случайный пример. Помните, как в 2019 году полицейские подбросили наркотики спецкору «Медузы» Ивану Голунову? В том деле был такой эпизод. Из СИЗО Ивана привезли в московскую 71-ю больницу (его били при задержании). Главврач Александр Мясников, известный по медицинским телешоу, написал тогда несколько постов в инстаграме* (в частности, вот и вот). В них он, во-первых, разгласил сведения о состоянии пациента, а во-вторых, прямо заявил, что Голунов у него «симпатий не вызывает» и что он «прикрыл» бы его (то есть госпитализировал бы, чтобы он не сидел в СИЗО), будь он его «другом и единомышленником». То есть нарушил и закон «Об основах охраны здоровья», и клятву врача. А на упреки ответил: я доверенное лицо Путина и Собянина, я не демократ и не либерал, «понятия» для меня важнее писаных правил.
Вот это и есть пацанско-чекистский менталитет: различение «свой — чужой», лояльность и рвение превыше и закона, и профессиональной этики, и порядочности, как ее понимают «фраера» и «штатские» (пацанская честь и чекистская «честь мундира» вообще подразумевают презрение к «непосвященным»). И чтобы быть носителем этого менталитета, совершенно не обязательно самому быть вооруженным мужчиной.
ТАК ПЕРЕЖИВЕТ ЛИ ПУТИНИЗМ ПУТИНА?
Почти наверняка нет.
Давайте совсем просто и прямо. Путин не руководствуется никакими идеями. Он «одевает» в разные идеи свои привычные эмоциональные реакции. Один и тот же ресентимент сегодня может получить неомарксистско-постколониальное обоснование, а завтра — славянофильско-евразийское.
Конкретная «одежка», по-видимому, зависит от того, кто последним вносил правки в очередное выступление Путина или в очередную аналитическую записку, которую он читал. Откуда там берутся славянофильство и евразийство — более или менее понятно: Александр Дугин плюс увлечение Львом Гумилевым и прочим «почвенничеством». Антиколониализм — скорее всего, от ЭИСИ (любимого экспертного центра политического блока Кремля) во главе с политологом Глебом Кузнецовым, специалистом по Латинской Америке (о том, как и на что влияют привластные эксперты, мы недавно писали в выпуске «Наверху не дураки сидят»).
Различия между этими концепциями Путина, кажется, не волнуют. Он их, вполне вероятно, вовсе не замечает. Понравилась мысль — ввернул. Только и всего.
Ни евразийство, ни антиколониализм не составляют сути путинизма. Как без малого двадцать лет назад ее не составляло удвоение ВВП. И то, и другое, и третье — лишь разные способы преодолеть одно и то же чувство унижения, что «нас» больше не считают сверхдержавой, а лично Путина не признают равным люди вроде Джорджа Буша — младшего.
Это даже не жажда величия как такового, а жажда именно признания: чтобы не просто терпели, а «предлагали дружбу» и «просили с уважением». Ровно та самая претензия, которую предъявлял дон Корлеоне гробовщику Бонасере в «Крестном отце».
Этот менталитет (в линцевском смысле), разумеется, переживет Путина. И более того, вероятно, останется доминирующим. Политической культуры, которая могла бы стать альтернативой пацанско-чекистской «культуре чести», в России практически нет: институты, в которых она могла бы существовать, почти полностью искоренены.
И нет, речь не только о партиях, парламенте, свободной прессе, НКО, адвокатуре и всем прочем, о чем сокрушаются либералы. Подпольный кружок и даже террористическая организация — это ведь тоже политические институты. Но и их чекистам приходится фабриковать.
А значит, и после Путина будут рождаться новые консервативные, изоляционистские и агрессивные квазиидеологии, которые ничем, в сущности, не будут отличаться от путинизма, но называться будут как-то иначе.
НЕОЖИДАННОЕ ОТКРЫТИЕ, КОТОРОЕ МЫ СДЕЛАЛИ, ПОКА ГОТОВИЛИ ЭТО ПИСЬМО
В 2015-м американский словарь Merriam-Webster выбрал «словом года» суффикс «-изм». Лексикографы отметили, что пользователи интернет-словаря чаще всего ищут слова именно с ним. Семью «-измами», которыми они особенно интересовались, оказались социализм, фашизм, расизм, феминизм, коммунизм, капитализм и терроризм.
ПОСТСКРИПТУМ
Редактор рубрики «Идеи» Максим Трудолюбов сегодня тоже в некотором роде посылает вам «сигнал». Он — про зло. Сохранило ли это понятие хоть какой-то смысл в современном мире?
Мы послали вам «Сигнал» — теперь ваша очередь. Отправьте это письмо своим друзьям и близким. Знание — сила. Будущее — это вы.
Хотите, чтобы мы изучили и объяснили явление или понятие, которое вы сами заметили в новостях? Напишите нам: signal@meduza.io.
* Принадлежит компании Meta, которая объявлена в России «экстремистской организацией».
|
|
