Привет! Мы посылаем вам «Сигнал».

Знаем, что в этом году из-за войны разрушились многие родственные и дружеские связи. Это очень тяжело, но мы надеемся, что вы сможете их восстановить. 

Сегодняшнее письмо — о тех, кто отчасти виноват в такой ситуации — о пропагандистах. В этом письме мы расскажем, как изменилась российская пропаганда с 24 февраля — и можно ли предсказать, к каким долгосрочным последствиям это приведет.

Отправьте этот выпуск вашим близким и знакомым — даже если вы с ними перестали общаться — и расскажите им о рассылке. Мы будем рады, если этот текст поможет вам с ними помириться. Подписаться на рассылку «Сигнал», а также одноименный подкаст можно на нашем сайте.

ПРОПАГАНДОНЫ

Российская пропаганда давно расходится на мемы и приколы. На нее тратятся миллиарды рублей. Она объясняет россиянам решения власти (например, почему надо было оставить Херсон или принять закон о запрете «ЛГБТ-пропаганды»), рассказывает, какой сильный в России президент и почему протестовать плохо. И кажется, это работает. По крайней мере, и провластные, и независимые социологические службы фиксируют, что большинство россиян поддерживают войну с Украиной (хотя результаты закрытых опросов говорят об обратном).

Пропагандисты не только «правильно» освещают события, но иногда и вмешиваются в них. Например, в сентябре, когда «мобики» стали жаловаться на плохие бытовые условия, нехватку снаряжения и отсутствие подготовки перед отправкой на фронт. Тогда за них вступилась, например, главный редактор RT Маргарита Симоньян. Провластные «военкоры» (особая категория пропагандистов) даже пытались критиковать решения военного командования — но кончилось это ничем. 

По старой традиции, которая тянется как минимум с 2005 года, провластных журналистов, работающих прежде всего (но не только) на федеральных телеканалах, называют пропагандонами. А в самом широком смысле пропагандон — это любой человек, распространяющий информацию, которая не нравится говорящему.

«Пропагандоны» — это пропагандисты?

Да, но специфические.

Один из крупнейших американских политологов ХХ века Гарольд Ласуэлл определял пропаганду как «управление коллективными представлениями путем манипулирования значимыми символами». Философ Ханна Арендт отличала пропаганду от рутинного промывания мозгов. Первое — это донесение до людей «нужных» идей, а второе — рутинное приучение их думать определенном образом (как это делает, например, школа). В нацистской Германии, о которой в основном писала Арендт, тем и другим занималось ведомство Йозефа Геббельса — министерство народного просвещения и пропаганды.

Не всякого человека, работающего в пропагандистском ведомстве или медиа, стоить считать пропагандистом. На том же телевидении большинство составляет технический персонал: монтажеры, дизайнеры и так далее. По словам редактора отдела расследований «Медузы» Алексея Ковалева, они обычно не обращают особого внимания на содержательную часть того, что монтируют, оформляют и так далее. 

По итогам собственного исследования Ковалев пришел к выводу, что среди сотрудников провластных медиа есть примерно по 5% сторонников действующей власти и тех, кто активно ею недоволен. «Остальным все равно», — говорит Ковалев. 

Итак, пропагандисты — это те, кто в той или иной мере ответственен за содержательную часть пропагандистских материалов. «Пропагандоны» же — это особая категория пропагандистов: те, кто занимается распространением низкопробных, очевидно неправдоподобных или откровенно бредовых идей. Оно вошло в широкий обиход когда-то в нулевые — как раз когда Кремль устанавливал контроль над СМИ и начинался расцвет социальных сетей.

Очень скоро и сами пропагандисты стали называть себя «пропагандонами» — в порядке самоиронии, которая так ценилась в тогдашних блогах. Например, ЖЖ прокремлевского публициста Павла Данилина назывался «Записки спецпропагандона».

По словам политического обозревателя «Медузы» Андрея Перцева, чиновники администрации президента и работающие на Кремль политтехнологи и сейчас называют «пропагандонами» «совсем отбитых пропагандистов», например, Владимира Соловьева или Ольгу Скабееву.

«Пропагандон» — в той мере, в какой вообще имеет смысл искать терминологической точности в ругательстве — отличается от «просто» пропагандиста не только низкопробностью своей продукции. В принципе, пропагандировать ведь можно не только войну и Путина, но и, скажем, здоровый образ жизни или даже либеральные ценности. Но тех, кто этим занимается, едва ли назовут «пропагандонами».

«Пропагандон» всегда на стороне сильного — причем запальчиво и агрессивно. Он продвигает идеи и ценности, одобренные властью. Он ничем не рискует. Ему не грозит цензура. Более того, он работает в связке с цензурой: он продвигает «нужные» идеи, а она — подавляет «ненужные». «Пропагандон» — это пропагандист-конъюнктурщик. 

Существует ли единая российская пропаганда?

Да, но есть нюансы.

Мы уже не раз писали о том, как устроена российская пропаганда (выпуски «Фейк», «Вброс», «Новояз»). Центр управления ею находится в администрации президента, рассказывает Андрей Перцев. Руководят ею два первых заместителя главы ведомства: Алексей Громов (курирует главным образом телевидение) и Сергей Кириенко (прежде всего интернет). Причем Громов «на правах старшего товарища» может вмешиваться в сферу компетенции Кириенко.

Руководство пропагандистских телеканалов и изданий может получать прямые указания — «методички». Но это не обязательно. Журналистка «Дождя»* Мария Борзунова*, которая уже несколько лет изучает российскую пропаганду, говорит, что многие пропагандисты, например, ведущие телевизионных общественно-политических ток-шоу, и без инструкций сверху знают, как действовать и что говорить. 

Провластные медиа быстро реагируют на повестку, смешивают развлекательную подачу и дезинформацию. Благодаря этому пропагандисты выигрывают битву за первое впечатление — тем более что еще до начала полномасштабного военного вторжения в Украину российская пропаганда задействовала все доступные каналы: радио и телевидение, интернет и социальные сети.

По сути, с февраля ситуация изменилась мало — разве что усилились интенсивность воздействия, прежде всего расчеловечивание украинцев и язык ненависти. Те же фейки про «биолаборатории», «грязную бомбу» и «иностранных наемников» ничего принципиально нового в привычный арсенал российской пропаганды не добавили.

Главные пропагандистские новшества возникли в другой сфере — в интернете.

Провластные каналы на YouTube и особенно в Telegram, разумеется, существовали и раньше. Но начиная с февраля случился настоящий бум «Z-контента» — каналов, которые могут во многом не соответствовать «генеральной линии» пропаганды, но соответствуют ей по самому важному критерию — поддерживают российское вторжение в Украину.

В YouTube и Telegram много небольших и относительно независимых игроков — из-за этого таким медиа может быть позволено больше. Скажем, критиковать отдельных представителей власти или военных. Такие микромедиа, по словам Борзуновой, обычно держатся на людях, которые так или иначе вовлечены в российскую военную агрессию в Украине. Их принято называть «военкорами» — словом, которое прежде ассоциировалось преимущественно с Великой Отечественной войной (военкорами были, например, писатель Константин Симонов и фотограф Евгений Халдей), но оказалось присвоено Z-публикой.

«Пока в Z-каналах задаются вопросами: „Сколько можно врать и когда накажут виновных?“ и чуть ли не самого Путина обвиняют, на федеральных каналах их называют предателями и истеричками», — поясняет Борзунова. Возможно, АП и не прочь была бы взять их под свой полный контроль — но пока это слишком накладно.

Задача российской пропаганды — консолидировать людей вокруг какой-то идеи, манипулировать сознанием и настроениями, поясняет профессор Королевского колледжа Лондона Григорий Асмолов. Это можно делать и с помощью разнонаправленных сигналов: сегодня мы «спасаем Украину» и «не бомбим гражданскую инфраструктуру», а завтра — радуемся, что наносим удары по энергетическим объектам. «Помимо нестабильной картины мира, пропаганда также предлагает упрощенную картину мира, где понятно, кто друг и кто враг, откуда угроза (конечно, извне) и кто может от нее защитить», — говорит Асмолов. 

Теоретически существует два способа сделать пропаганду более эффективной. Можно наращивать ее количество. Например, увеличивать эфирное время пропагандистских программ. Впрочем, в таком случае естественной реакцией зрителя становится отказ от телепросмотра. 

А можно попытаться делать пропаганду более «качественной». Но это не так уж и просто. «Суть пропаганды в том, что она не описывает происходящее, а конструирует определенную картину мира, чтобы достичь политических целей, — размышляет Асмолов. — Чем сложнее будет объяснять происходящее, тем более оторванной от реальности может быть картина, которая предлагается пропагандистами».

ЧТО БУДЕТ, ЕСЛИ ПРОСТО ВЫКЛЮЧИТЬ ПРОПАГАНДУ?

Мы не знаем — и поэтому можем только спекулировать.

Большинство исследователей пытаются понять, в какой степени и при помощи каких механизмов пропаганда поддерживает жизнеспособность политического режима (примеры: раз, два, три). «В моменте» пропаганда действительно помогает автократам руками «пропагандонов» добиться желаемых результатов. Люди действительно перенимают пропагандистские штампы, конспирологическую картину мира, а главное, не ставят под сомнение политический статус-кво. 

Выяснить, каковы долгосрочные последствия пропаганды, когда она сама уже перестала действовать, гораздо сложнее. 

Пропаганда работает в автократиях не потому, что она такая убедительная. Она создает иллюзию — некое воображаемое большинство, которое разделяет все ее тезисы. Пропаганда настойчиво предлагает человеку некое мнение по вопросу, по которому у него собственного мнения нет. И когда потом ему оказывается нужно высказаться по этому поводу (например, в ходе соцопроса) — он высказывает то, что ему предложила пропаганда. 

Пропаганда в автократиях как бы сигнализирует, что у распоряжении у властей есть не только репрессивный аппарат, но и ресурсы, чтобы заставить население поверить в самые неправдоподобные трактовки событий и конспирологические теории. 

Но что люди думают на самом деле, если единственный доступный в автократиях инструмент — социологические опросы — одновременно самый ненадежный?

Если пропаганда — это химера, которая работает лишь до тех пор, пока человек не задумывается и не формулирует собственное мнение, то почему так много людей верит «пропагандонам»? Ведь из-за навязанных ею мнений и представлений теперь уже буквально рушатся семьи и социальные связи. 

В выпуске дружественной нам рассылки Kit бывший «пропагандон» точнее многих исследователей подмечает, что «пропаганда не дает человеку ничего, чего бы он изначально не хотел, что не было бы его глубинным желанием». Ресентимент, «имперское сознание», «рашизм», «особый путь», «русский мир» и представление, что «кругом враги» и вообще «Гейропа» — уверены ли мы, что все это внушено пропагандой? Или пропаганда лишь растравляет те эмоции, которые у многих россиян и без нее были, и «заражает» ими новых людей?

Нет способа ответить на этот вопрос. Невозможно ни поставить эксперимент, ни провести какое-то наблюдение, которое позволило бы это выяснить. Поэтому все гипотезы, что будет, если пропаганду выключить, строятся на вере либо в то, что россияне на самом деле в массе своей озлобленные имперцы, либо в то, что они просто оболванены пропагандой. 

Основных гипотез две. Первая: стоит выключить пропаганду, как Россия тут же подобреет. Агрессивность в отношении Украины, Запада, оппозиции и ЛГБТ-людей без ежедневной накачки (прежде всего, конечно, телевизионной) сама собой сойдет на нет. Сторонники этой версии нередко вспоминают чемпионат мира по футболу в России в 2018 году. Мол, гражданам на месяц перестали каждый день напоминать, что «их» надо бояться и ненавидеть — и страна предстала миру открытой, радушной и вообще «нормальной».

Второй ответ — большинство людей очень быстро поддастся какой-то новой пропаганде. Российское общество слишком давно привыкло к тому, что ему указывают, как думать, — а значит, свобода слова и плюрализм мнений мало для кого являются значимыми ценностями. Мол, так уже случалось в России в конце девяностых — начале нулевых. 

Пропаганда бывает способна внедрить понятия и идеи на годы и даже столетия. Многие советские пропагандистские штампы — «дружба народов», например, — благополучно пережили и советскую пропаганду, и сам СССР. Можно верить, что она была и еще будет, или считать, что это миф, — но без этой идеи невозможно ни говорить, ни даже думать о политике в России (а может, даже на всем постсоветском пространстве). Идея сама по себе стала политическим фактором. 

Так и с идеями и понятиями современной российской пропаганды: мы можем отказываться в них верить или вовсе не пользоваться ими. Но они существуют и будут продолжать влиять на нашу жизнь, даже когда пропаганду просто выключат.

Неожиданное открытие, которое мы сделали, пока готовили это письмо

23 сентября 1936 года 28 стран подписали Международную конвенцию об использовании радиовещания в интересах мира — первую попытку ограничить возможность государств использовать в своих целях пропаганду в СМИ. Создание документа инициировала Лига Наций: между двумя мировыми войнами дипломаты все чаще высказывали опасение, что пропаганда — это угроза международной безопасности. 

Фашистская Италия, нацистская Германия, союзная им Япония, а также США отказались подписывать документ, аргументируя, что в их странах государство не может вмешиваться в работу свободной прессы. Конвенция до сих пор в силе — после Второй мировой она, как и многие другие международные договоры, перешла под эгиду ООН. Впрочем, на фоне Холодной войны международное сообщество не стремилось ограничить пропаганду, о конвенции фактически забыли. Среди ее членов такие разные страны, как Египет, Дания, Афганистан, Люксембург, Швеция и Зимбабве. В 1983 году конвенцию ратифицировали и в СССР — и формально, она до сих пор действует в России.

Постскриптум

«Все хорохорились — но пока мы в заднице», — говорит «Медузе» один из сотрудников Сколтеха, уехавших из России, описывая ситуацию в вузе после 24 февраля. 

Сколковский институт науки и технологий из-за российского вторжения в Украину потерял талантливых ученых, зарубежные партнерства, против него ввели санкции. Почитайте, как некогда любимое детище Дмитрия Медведева пытается спасти науку и студентов от войны — и что из этого выходит. 

Мы послали вам «Сигнал» — теперь ваша очередь. Отправьте это письмо своим друзьям и близким. Знание — сила. Будущее — это вы. 

Хотите, чтобы мы изучили и объяснили явление или понятие, которое вы сами заметили в новостях? Напишите нам: signal@meduza.io. 

*Объявлены в России «иностранным агентом». Мы вынуждены указывать это по требованию российских властей. Кстати, законы об «иностранных агентах» могут угрожать и лично вам.

Александр Болотов, редакция «Сигнала»